– Доказательства чего? – уточнил Мейсон.

– Подтверждающие рассказ Болеса, с одной стороны, – резкимтоном ответил судья Кадвелл.

– Это примерно то же, что и история о человеке, которыйутверждал, что застрелил оленя с трехсот ярдов и олень упал у определенногодуба, а если вы ему не верите, то он покажет вам дуб, потому что дуб все ещестоит на месте и подтвердит его рассказ, – заметил Мейсон.

– Вы сомневаетесь в показаниях мистера Болеса?

– Очень сильно.

– Но вы не можете оспаривать тот факт, что этидоказательства – одни из самых важных. Подобные улики должны находиться в рукахполиции и…

– Это доказательства чего, ваша честь? – повторил Мейсон.

– Вот водительское удостоверение Джексона Эгана.

– Да, ваша честь.

– Вы хотите сказать, что оно не имеет значения?

– Я не вижу, какое значение оно может иметь.

– Оно может служить для идентификации. Полиция предпринималапопытки опознать тело. К настоящему моменту сделано только предполагаемоеопознание. С абсолютной точностью не было идентифицировано, что перед нами трупДжексона Эгана.

– Но Джексон Эган мертв, – возразил Мейсон. – Он умер двагода назад, задолго до того, как рассматриваемое нами дело вообще случилось.

– А откуда вы знаете, что он умер? – спросил судья Кадвелл.– Вот контракт, который, очевидно, подписывал погибший, на аренду автомашины.Вы все равно продолжаете утверждать, что это не важно, мистер Мейсон?

– Не важно, сэр.

– Вы, конечно, понимаете, что это доказательства?

– Да, ваша честь.

– Вы служите правосудию, вы – адвокат. И ваш долг какадвоката – передавать любое доказательство, любой физический предмет, которыйимеет отношение к делу и оказывается в вашем владении, полиции или другимпредставителям власти. Преднамеренно скрывать или утаивать какие-либодоказательства подобного рода является не только правонарушением, но иневыполнением ваших обязанностей как адвоката.

Мейсон прямо встретился взглядом с судьей.

– Я отвечу на это обвинение, ваша честь, когда оно будетдолжным образом предъявлено, в должное время и в должном месте.

Судья Кадвелл побагровел:

– Вы намекаете, что я не имею права поднимать этот вопрос?

– Я заявляю, что отвечу на это обвинение в должное время и вдолжном месте.

– Я не знаю, является ли это неуважением к суду, – заметилсудья Кадвелл, – но это определенно невыполнение вашего профессиональногодолга.

– Это ваше мнение, ваша честь, – возразил Мейсон. – Если вынамерены предъявить мне обвинение за неуважение к суду и заключить меня подстражу, я добьюсь получения Хабэас Корпус и отвечу на обвинение в неуважении ксуду. Если вы хотите привлечь меня к судебной ответственности за служебноепреступление, я отвечу на это обвинение в должное время и в должном месте. Апока, если я могу обратить внимание суда на этот вопрос, слушается дело пообвинению другого человека, и любые намеки со стороны суда, что адвокатобвиняемого виновен в каком-либо нарушении этики, могут настроить присяжныхпротив обвиняемого. Обязанностью суда является воздержаться от выражения мненияв отношении действий адвокатов.

Судья Кадвелл вдохнул воздух:

– Мистер Мейсон, я намерен приложить все усилия, чтобы праваобвиняемого не были никоим образом ущемлены из-за поведения его адвоката.Однако я считаю, что вы потеряли право на уважение суда. Совершенно очевидно,что вы как адвокат предприняли попытку скрыть доказательства. Что касается свидетеляБолеса, я предполагаю, что он постарался искупить свою вину, обратившись кпредставителям власти и рассказав, что произошло на самом деле. Но вы несделали ничего подобного.

– Я не сделал ничего, кроме защиты прав своего клиента, и янамерен защищать их в меру своих возможностей, – заявил Мейсон.

– Да, у вас совершенно другие представления опрофессиональных обязанностях адвоката, нежели у меня, – резким тоном сказалсудья Кадвелл. – Это все. Я обдумаю этот вопрос во время обеденного перерыва.Возможно, я решу предпринять какие-то действия, когда слушание возобновится.

Мейсон, Делла Стрит, Марилин Кейт и Пол Дрейк сидели вкабинке в небольшом ресторанчике, где обычно обедал Мейсон, когда в судеслушалось дело.

– Итак, Перри, в каком мы оказываемся положении? – спросилПол Дрейк.

– В опасном. Это лжесвидетельство, причем самое умное исмелое из тех, что мне приходилось слышать, – признался Мейсон.

– Он умен, – подтвердила Марилин Кейт, – чрезвычайно умен имогуществен.

Мейсон кивнул:

– У него юридическое образование. Несомненно, что он знаетвсе уловки, используемые при ведении перекрестного допроса. Подготовлен не хужеменя. Его слово против моего, а он так представил свою версию, что она имеетфактическое подтверждение.

– Но он не сообщил в полицию об имеющихся доказательствах, –заметил Дрейк.

– Ну и что? – возразил Мейсон. – Он это признает. Окружнойпрокурор не станет принимать по отношению к нему никаких мер. Он просто скажет,что Болесу следовало представить эти доказательства в окружную прокуратуру илив полицию и чтобы он больше такого не делал. Вот и все. Обвиняемый оказываетсяв отвратительном положении. Рассказ хитрый. Он вызвал у присяжных определеннуюдолю симпатии к Теду Балфуру. Если Тед займет место дачи свидетельских показанийи представит примерно такую же версию, скажет, что полагался на совет болееопытного, старшего по возрасту человека, некоторые из присяжных будутголосовать за оправдание. В конце концов они придут к какому-то компромиссномурешению.

– А насколько обосновано твое заявление о том, что нельзядважды нести уголовную ответственность за одно и то же преступление? –поинтересовался Дрейк.

– Прекрасно обосновано, – ответил Мейсон. – Верховный судсовершенно определенно согласится с моим мнением.

– Вот если бы нам только раздобыть побольше доказательств отом, что приходил человек от синдиката за деньгами, – вздохнул Дрейк.

– Самое ужасное во всем этом, – продолжал Мейсон, – чтоверсия Болеса звучит настолько правдоподобно, что я сам почти верю.

– А вы можете хоть что-нибудь сделать? – спросила МарилинКейт.

– У меня есть одно оружие. Мощное оружие, но иногда имбывает сложно воспользоваться, потому что не знаешь, как именно его применить.